Правила и принципы биоэтики

Правила биоэтики

Принципы биоэтики, определяющие самые общие условия отношения к пациенту как к личности, конкретизируются в правилах информированного согласия, правдивости, неприкосновенности частной жизни, конфиденциальности.

Правило информированного согласияозначает, что любое медицинское вмешательство или медико-биологическое исследование должно осуществляться с согласия пациента или испытуемого, полученного добровольно и на основе достаточной информированности. Пациент должен быть проинформирован о состоянии здоровья, включая сведения о результатах обследования, наличии заболевания, диагнозе и прогнозе; целях предполагаемого вмешательства, его продолжительности, ожидаемых последствиях для пациента, возможных неприятных ощущениях, риске для жизни, физического или социопсихологического благополучия; финансовых расходах, связанных и с лечением, и с реабилитацией. Необходимо также информировать пациента о наличии альтернативных методов лечения и их сравнительной эффективности.

В случае если пациент не является автономной личностью, информированное согласие на медицинское вмешательство дают его законные представители. Правило получения информированного согласия пациентов и тех, кто привлекается к участию в клинических испытаниях или медико-биологических исследованиях закреплено в Законе Украины «О здравоохранении».

Правило правдивости предписывает правдиво, в доступной форме (учитывая психологические и возрастные особенности личности), тактично (не причиняя вреда) сообщать пациенту информацию о состоянии его здоровья. Пациент также должен быть правдивым в отношениях с медицинскими работниками. Реализация правила правдивости в ряде случаев связана с серьезными трудностями (информирование при использовании плацебо, неавтономных пациентов, онкологических больных и пациентов, находящихся в терминальном состоянии и др.) и предполагает ситуационные решения.

Правило неприкосновенности частной жизни (приватности) запрещает медицинским работникам без согласия пациента собирать, накапливать и распространять (передавать или продавать) информацию, касающуюся его частной жизни.

Правило конфиденциальности предполагает строгое соблюдение врачебной тайны. Предметом конфиденциальности являются: информация о факте обращения за медицинской помощью, данные о состоянии здоровья, диагноз, прогноз и все те сведения, которые врач получает в результате обследования и лечения пациента, а также немедицинская информация о пациенте или его близких, ставшая известной врачу в процессе выполнения им профессиональных обязанностей. Эта информация может быть передана третьим лицам только с согласия пациента.

Конфиденциальность предполагает также анонимность используемых сведений в научной и учебной литературе, возможность анонимной диагностики, минимизацию вмешательства в личную жизнь пациента, тщательное хранение данных и ограничение доступа к ним. Правило конфиденциальности зафиксировано во многих этических кодексах, начиная с клятвы Гиппократа, и закреплено в Законе Украины «О здравоохранении».

Дата добавления: 2014-11-13; просмотров: 384; Нарушение авторских прав

В биоэтике как науке выделяют следующие принципы˸ непричинения вреда, благодеяния, уважения автономии личности и справедливости. Первые два принципа присущи и медицинской этике Гиппократа, и биоэтике, вторые два – характеризуют биоэтику как новую (современную) этику в медицине. Этический принцип уважения автономии личности означает её независимость, её право самостоятельно принимать решения, каса-ющиеся её здоровья. Биоэтика уже потому является новой этикой в истории медицины, что с позиций принципа уважения автономии личности в современном здравоохранении значительно ограничивается патерналистский подход врачей и всего медперсонала к пациентам. Патерналистский подход в медицине означает, что врачи (а также медсестры и другой персонал) осознают себя как бы в роли родителей, а пациентов – в роли детей. Считается, что пациенты невежественны в медицинских вопросах, и поэтому не могут сами принимать медицинские решения, эти решения за них принимают медики (как родители во многих жизненных ситуациях принимают решения за своих детей). Благодаря развитию биоэтики в современном здравоохранении патерналистский подход подвергся обоснованной критике, благодаря чему все шире стал применяться подход "терапевтического диалога и сотрудничества", подход "информированного согласия". Конечно, медицинский патернализм по-прежнему в большей степени сохраняется в педиатрии, психиатрии, гериатрии, в отделениях интенсивной терапии. В соответствии с принципом уважения автономии личности в современной медицине сформировалась этика уважения прав пациента, стержнем которой является доктрина "информированного согласия". Современные представления о правах пациентов – это одновременно и область медицинской этики, и область медицинского права. Т. е. биоэтическое образование одновременно требует повышения правовой культуры медицинских специалистов.

Биоэтический принцип справедливости действует как на макроуровне (при распределении ограниченных общественных ресурсов в сфере здравоохранения, например, между педиатрией и гериатрией, между онкологией и кардиологией и т. д.), так и на микроуровне (например, при распределении дефицитных донорских органов в трансплантологии или при распределении внимания и заботы медсестры, осуществляющей одновременно уход за многими пациентами).

Биоэтические принципы действуют в качестве регулятивов медицинской практики таким образом, что в ситуациях конфликта одного принципа с другим врач или медсестра должны (именно в этой конкретной ситуации) обоснованно придерживаться какого-то одного принципа, другой принцип как бы вынося за скобки, но не упуская ᴇᴦο из вида – как бы боковым зрением. Например, возьмем одну из самых трудных, с точки зрения морального выбора, ситуацию˸ сообщать ли пациентам правдивую информацию о неблагоприятном исходе их заболеваний. Здесь вступают в конфликт два принципа биоэтики. Принцип непричинения вреда требует сокрытия от самих пациентов такой жестокой правды.

Принципы и правила биоэтики

В тоже самое время принцип уважения автономии личности требует честности во взаимоотношениях с пациентами и потому – правдивого информирования. Конкретное решение в такой ситуации непременно должно быть в высших интересах пациента. Скрывая от пациентов правдивую информацию, нельзя забывать о множестве возможных негативных последствий допускаемой в таких случаях лжи˸ отказы пациентов от лечения и необходимых им исследований; житейские проблемы, оскорбляющие память умерших пациентов, например, не успевших составить завещание; чувство оскорбленного человеческого достоинства в душе тех пациентов, которые уже знают правду, но в отношении которых врачи "согласно этике" "ломают комедию святой лжи" и т. д. Сообщая таким пациентам правдивую информацию, следует предварительно освоить искусство "сообщения плохих новостей", которое учитывает загадочную особенность психологии терминальных больных, практически всегда сохраняющих в том или ином виде надежду на излечение [11, с. 163–182].

По поводу готовящегося уже давно законопроекта «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения» полемика не только не утихает, но разгорается все сильнее. В ? 5 «Московского журнала» за 1999 год об этом размышлял в своем интервью доктор медицинских наук, профессор кафедры внутренних болезней ?1 лечебного факультета Московской медицинской академии имени И.М. Сеченова, председатель Московского общества православных врачей, сопредседатель Церковно-общественного совета по биомедицинской этике при Московской патриархии Александр Викторович Недоступ. Он настаивал на необходимости правового регулирования в данной области, подчеркивая, что поводом для отрицания такой необходимости является убеждение, что, во-первых, понятие «биоэтика» можно трактовать очень широко и, во-вторых, нравственные нормы нельзя втиснуть в правовые рамки. «Беда в том, что медицина опередила соответствующие этические нормативы. Их нужно срочно подтягивать на те дальние позиции, которые уже заняла наука».

На первый взгляд статья Владимира Эдуардовича Гефенидера, юриста, магистра государственного управления, государственного советника III класса, полностью противоречит мнению уважаемого ученого и общественного деятеля, начинаясь с решительной констатации: «Закон о биоэтике не только не нужен, но и невозможен». Однако противоречие здесь, скорее, чисто внешнее. И А.В.Недоступ, и В.Э.Гефенидер, оба люди православные, в принципе говорят об одном и том же: закон должен исходить из норм нравственности, а не наоборот. И тогда законодательная защита прав пациента в любой области необходима и оправданна. Именно это и имеет в виду А.В.Недоступ, утверждая: «Есть такой постулат: не убий! Какой нормальный человек подвергнет его сомнению?» (то есть приводится пример морально-нравственного происхождения закона). Но не прав ли со своей стороны и В.Э.Гефенидер: «Конечно, весьма желательно, чтобы закон не вступал в противоречие с нравственностью … Идеальной является ситуация, когда нормы права непосредственно базируются на нравственных нормах … однако в настоящее время, к сожалению, об этом говорить не приходится…»
Так или иначе, в отношении законопроекта о биоэтике всякое искреннее, заинтересованное мнение заслуживает внимания. Слишком важна проблема, чтобы оставлять ее без самого широкого и всестороннего обсуждения.

Закон о биоэтике не только не нужен, но и невозможен. Даже безотносительно к тому, насколько качественно с правовой точки зрения подготовлен конкретный законопроект «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения». Хотя следует отметить, что текст законопроекта не выдерживает критики как с точки зрения предмета правового регулирования, так и с точки зрения юридической техники и многих других правовых параметров. Тем более что в России ни в действующем праве, ни в широкой практике такой термин — «биоэтика» — почти не встречается — он бытует исключительно в узком кругу его «пользователей». Поэтому, прежде чем вводить правовую защиту и обеспечение нового понятия, следовало бы определиться, вместо какого (или каких) из существующих понятий вводится это новое.
Закон о биоэтике невозможен, во-первых, с точки зрения существования какой-то отдельной биоэтики и даже биомедицинской этики. Вызывает острейшее неприятие даже сам выбор наименования — биоэтика, биомедицинская этика. Если полностью, без сокращения прочесть это словосочетание, то получится биологическая этика, биологическая медицинская этика. Проще уж было бы сказать — животная этика! Даже набор букв — «био» — ассоциируется с далекими от этики и тем более нравственности понятиями типа биоробот, биопроцессор и тому подобными. Чего стоят одни только биологически активные добавки — БАДы, о вредоносности большинства которых предупреждает в своих работах доктор медицинских наук, профессор отец Анатолий (Берестов). Нас и так уже преследуют всевозможные сочетания с приставкой «био» — биокефир, биомолоко, биокрем — скоро уже невозможно будет приобрести в магазинах натуральный продукт, не испорченный разного рода «биологическими» добавками, вводимыми ретивыми «заботниками» о нашем здоровье.
И если уж (в данном случае) проблема эта поднимается православными, то речь, на наш взгляд, должна идти о том, что нравственно (этично как-то сюда не очень подходит) или безнравственно с позиции православия, святых отцов Церкви.

Шпаргалка: Принципы биоэтики и правила биоэтики

А дальше не имеет никакого значения, где эта позиция проявляется — в медицине, в биологии, в юриспруденции, в военном деле, в педагогике или в быту. Как не может быть нескольких истин, ибо Истина всегда одна, так и нравственность, согласно православному учению, всегда одна и не может быть несколько нравственностей: для медицины, для образования, для деловой жизни, для семьи и так далее.
Термин «биоэтика» навязан нам «плюралистическим» Западом, где уже давно «своя» нравственность, «своя» этика в каждой конфессии, в каждой секте, в каждой профессии, в каждой корпорации и чуть ли не в каждой фирме.
Видимо, не случаен и столь плавный переход — от нравственности к этике, от этики вообще — к отдельным видам этики — педагогической, биомедицинской и какой угодно другой; изначальная нравственность при этом разделяется и исчезает. Корень именно здесь — в разделении! Ибо когда единая нравственность дробится на множество больших и малых этик, в каждой по отдельности оказывается возможным то, что в принципе невозможно в цельной нравственности, а запрещаемое одной из «этик» разрешается другой и наоборот. Поэтому, на мой взгляд, не этику новую надо придумывать и создавать вокруг нее новый понятийно-терминологический аппарат, в том числе и правовой, а отстаивать — вплоть до законодательного уровня — православные нравственные и этические ценности и учиться их облекать (там, где это допустимо) в правовые нормы.
Во-вторых, с правовой точки зрения этические нормы не могут быть непосредственно закреплены законом и их нарушение не может (в общем и целом) влечь за собой применения юридических санкций в виде мер уголовной, административной или гражданской ответственности. На то они и нормы этики, нравственности (в отличие от норм права), что их соблюдение обеспечивается не правовыми, но моральными средствами и их нарушение влечет, соответственно, моральную санкцию. У правовых и этических норм — разный предмет, разные средства регулирования, обеспечения, они предполагают разные виды и формы ответственности.
Впрочем, закон может стоять на защите тех или иных норм нравственности, но и в этом случае он не становится законом об этике. Только наиболее общественно значимые нравственные нормы обеспечиваются прямыми средствами правовой защиты. Основная же часть норм нравственности обеспечивается совестью каждого из граждан и авторитетом общественного мнения, но не мерами государственного принуждения. Конечно, весьма желательно, чтобы закон не вступал в противоречие с нравственностью, но достигается это не посредством принятия законов о той или иной «этике», а посредством включения в законы правовых норм, защищающих общественную и индивидуальную нравственность путем установления ответственности за нарушение общепринятых морально-этических постулатов.

Идеальной является ситуация, когда нормы права непосредственно базируются на нравственных нормах, исходят из них, в них имеют свой критерий, однако в настоящее время, к сожалению, об этом говорить не приходится.
И в-третьих. Внесением законопроекта «О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения» вроде бы предпринимается попытка оградить граждан от причинения вреда их физическому, душевному и духовному здоровью в случае сознательного или неосознаваемого пренебрежения врачами и иными специалистами нормами нравственности в специфических областях, главным образом связанных с разработкой и применением новейших технологий. Но тогда это должно выражаться как в содержании, так и в названии законопроекта адекватным образом. То есть необходим закон (законы или поправки к ним), например, о защите прав пациентов, о защите пациентов от недобросовестного врачевания, об обеспечении безопасности пациентов при разработках и использовании новых технологий лечения, о запрещении использования определенных методов, форм и способов деятельности, вредных для физического и психического здоровья человека и его потомков, и тому подобное. Помимо правовой стороны, такая постановка вопроса представляется и более соответствующей российским историческим ценностям и традициям, и более понятной людям — врачам, ученым, пациентам, в интересах которых законы и должны приниматься. Ведь одно из существенных требований к законодательству — возможность понимания их не только и не столько узким кругом специалистов, но любым гражданином. Если же закон не понятен без специального толкования — как он будет исполняться?
Не лучше ли с учетом сделанных ошибок подготовить новый законопроект — юридически выверенный, ясный и благозвучный? Тем более, что пока ситуация не обременена принятием упомянутого законопроекта даже в первом чтении. Самое насущное — определиться сначала с конкретным перечнем отношений, которые в этой области представляется необходимым урегулировать правовыми средствами.

Интерпретируется биоэтикой утилитарно в распределении ресурсов здраво­охра­не­ния в соответствии со справедливым стандартом. Этот стандарт может носить срав­ни­тельный характер, и тогда блага, приобретаемые пациентом, определяются путем срав­нения его потребностей с потребностями других членов сообщества. Например, од­ному больному дорогостоящая процедура или операция требуется в большей степени, чем другому, т.к. первый находится в более тяжелом состоянии, чем второй. Но ре­сурсы помощи могут распределяться и по стандарту безусловной справедливости, неза­висимо от потребностей “конкурирующих” лиц. Примером может служить рас­пре­деление больничных коек соответственно численности населения. Вопрос о справед­ли­вости распределения ресурсов особенно актуален в условиях их нарастающего дефи­цита. Вопросов больше, чем ответов, и все они располагаются в плоскости этики.
Итак, чему отдавать предпочтение:
· профилактике или лечению,
· экстренной помощи или программам долговременной поддержки больных,
· лечению молодых или стариков,
· затратам на восстановление трудоспособности или на обеспечение мало­перспек­тив­ных инвалидов?
Ясно лишь одно, что государство должно обеспечить каждого, независимо от его положения и возможностей, гарантированными видами и качеством медицинской помощи на том уровне, который является необходимым и достаточным для вос­ста­но­вления здоровья и соответствует современной медицинской практике.
Принцип справедливости, подобно каждому из рассмот­ренных ранее прин­ци­пов, имеет не абсолютную, а лишь отно­сительную силу. Если, к примеру, в ситуации с пересадкой донорского органа окажется, что пациент, занимающий более далекое ме­сто на листе ожидания, находится в критической ситуации, то мы можем поступиться обязательствами, вытекающими из принципа справедливости, и руководствоваться прин­ципом "не навреди". Впрочем, отказ от соблюдения очереди в этом случае можно ин­терпретировать и в том смысле, что мы пользуемся-таки принципом справедливости, но обращаемся к другому критерию — критерию по­требности и исходим из степени ее остроты.

Конкретизация этических норм.
Это — правила (нормы) информированного согласия, конфиденциальности, правдивости, приватности, лояльности.

Информированное согласие.
Правило информированного согласия призвано обеспе­чить уважительное отно­шение к пациентам как к лич­но­стям (принцип уважения автономии), а также, разуме­ется, минимизировать угрозу их здоровью, социально-психо­логическому благополучию и моральным ценностям вслед­ст­вие недобросовестных или безответственных действий специалистов (принцип "не навреди").
Согласно этому правилу, любое медицинское вмешательство (в том числе и при­влечение человека в качестве испытуемого в биомедицинское исследование) долж­но как обязательное условие включать специальную процедуру получения добро­воль­ного согласия пациента или испытуемого на основе адекватного информирования о це­лях предполагаемого вмешательства, его продолжительности, ожидаемых поло­жи­тельных последствиях для пациента или испытуемого, возможных неприятных ощу­ще­ниях, риске для жизни. Необходимо также информировать пациента о наличии аль­тер­нативных методов лечения и их сравнительной эффективности. Существенным элементом информирования должна быть информация о правах пациентов и испы­туемых в данном лечебно-профилактическом или научно-исследовательском учрежде­нии и способах их защиты в тех случаях, когда они так или иначе ущемлены.

Конфиденциальность.
Информация о пациенте, которую он передает врачу или, которую врач полу­ча­ет в результате обследования, не может быть передана третьим лицам без разре­шения этого пациента. Предметом конфиденциальности являются диагноз заболе­вания, дан­ные о состоянии здоровья, прогноз и все те сведе­ния, которые врач получает в резуль­тате обследования или при выслушивании жалоб пациента. Конфиденциальной должна быть и немедицинская информация о пациенте или его близ­ких, ставшая известной врачу в процессе выполнения им слу­жебных обязанностей. Законодательством строго определен достаточно узкий круг ситуаций, при которых медицинский работник вправе передать известную ему информацию третьим лицам. Речь идет прежде всего о тех слу­чаях, когда пациент не способен самостоятельно выразить свою волю из-за наруше­ния сознания или по причине несовершеннолетия. В последнем случае устанавливается пре­дел, соответствующий 15 годам. Медицинская информация о состоянии здоровья не­совершеннолетних старше 15 лет может быть передана родите­лям или другим лицам только с согласия самих подростков. За­кон также ограничивает действие правила кон­фиденциальнос­ти при наличии угрозы распространения инфекционных забо­леваний, массовых отравлений или поражений. Так же как и законодательства других стран, "Осно­вы законодательства Украины о здравоохранении” допускают нарушение конфи­денциальности при наличии у врача основания предполагать, что ущерб здоровью пациента явился следствием противоправных действий.

Правдивость.
Норма правдивости является относительно новым требованием, появившимся как конкретизация принципа автономии пациента. Она предполагает обязанности и ме­дика, и пациента говорить правду. В защиту этой нормы приводятся следующие аргу­менты.
Обязанность говорить правду есть проявление нашего уважения к другим. В ме­ди­цине оно находит выражение в уважении к автономии, являющимся основанием стандарта информированного согласия. Согласие не может быть автономным, если оно не опирается на правдивую информацию.
Будучи вовлеченным в терапевтические или исследовательские отношения, па­ци­ент становится участником своего рода социального контракта, дающего особое пра­во на правдивые сведения о диагнозе, процедурах и т.д. Точно так же и врач имеет пра­во на получение правдивой информации от пациента.
Правдивые отношения необходимы для успешного терапевтического взаимо­дей­ствия и сотрудничества.

Правила биоэтики

В медицине практикуется “обман во благо”, когда врач, не раскрывая истинного по­ложения больного, оказывает ему большее благодеяние. Нарушение нормы правди­во­сти может быть оправдано, когда она вступает в противоречие с другими обязан­ностями, имеющими приоритет в конкретной ситуации. Типичный пример такой ситу­а­ции — информирование безнадежно больного пациента о диагнозе его заболевания. Са­­мо сообщение правдивой информации в этом случае может на­нести ему непо­пра­ви­мый вред, подорвать его психические и моральные силы. Поэтому если пациент сам не задает вопроса о том, чем он болен, врач может и не сообщать ему диагноз, хо­тя такое действие и будет идти вразрез с принципом уважения автономии пациента. Отметим, впрочем, что ныне действующее законодательство дает пациенту право знать о таком диагнозе, но при этом закон отмечает, что информация должна быть сообщена "в де­ли­катной форме".
Преобладает иная точка зрения, согласно которой нецелесообразно гово­рить правду, если она может повредить самочувствию пациен­та, вызвать у него негативные эмо­ции, депрессию и т.п. Отказ от патерналистской модели, а также развитие право­со­зна­ния и правовых отношений в здравоохранении ос­новываются на признании паци­ента равноправным партнером во взаимоотношениях с медицинскими работниками. Систематическая ложь разрушает дове­рие к профессии. Если пациент уверен, что врачи, как правило, скрывают от него неблагоприятную информацию, то их дейст­ви­тельно правдивые утверждения будут восприниматься с недоверием.
Должен ли пациент говорить врачу правду? Больной человек вряд ли поделится правдой, если не будет уверен, что медики сохра­нят конфиденциальность, что сооб­щенные им подробности личной жизни не станут достоянием посторонних.
Долг пациента говорить правду необходим для укрепления духа доверия в со­ци­аль­ной ячейке "пациент—медик". Правдивость — моральный долг каждого чело­ве­ка, и болезнь нисколько не уменьшает его. Долг пациента говорить правду обосновы­вается также принципом "не навреди". На приеме у врача пациент связан моральным долгом сообщить об имеющемся у него заболевании, которое может быть опасным для работающих с ним медиков или других пациентов, находящихся вместе с ним на лече­нии. Другим основанием долга пациента говорить правду является то обстоятельство, что в процессе общения с пациентами у врача формируются опыт и знания о значи­мости тех или иных симптомов для постановки точного диагноза, терапевтической эффективности примененных им медицинских назначений. Если пациент не ставит ле­чащего врача в известность о самовольно произведенных изменениях в приеме ле­карств или вносит в свои жалобы искаженную информацию, то он берет на себя от­ветственность за формирование у лечащего врача ложного знания об эффективности или неэффективности какого-либо лекарственного средства. Это ложное знание может послужить источником ошибочных действий лечащего врача в отношении как самого неправдивого пациента, так и других пациентов.

Приватность.
Подразумевает обязанность не вторгаться в сферу личной жизни пациента. Это не толь­ко ограничение доступа к информации о личной жизни, но и запрет на вторжение в зону интимных отношений, на нарушение анонимности или уединения индивида. На­ру­шение приватности квалифицируется как неоправданный патернализм.

Лояльность.
Основой нормы лояльности являются принципы уважения автономии и позитивного благодеяния. Лояльность врача, т.е. его верность долгу, добросовестность в исполнении явных или подразумеваемых обещаний способствовать благополучию пациента, про­исте­кает из ролевых отношений, которые устанавливаются между врачом и пациентом. Конфликтные ситуации возникают тогда, когда в этих отношениях появляются инте­ресы третьих лиц: родителей (при лечении детей и подростков), социальных инсти­ту­тов (например, правоохранительных органов, заинтересованных в раскрытии инфор­ма­ции), студентов (в процессе обучения в клинике).

Внимание!Копирование материалов допускается только с указанием ссылки на сайт Neznaniya.Net

Другие новости по теме: